Успенское и Покровское: Земельные тяжбы помещиков с причтом

3874

2022.02.01 Пока это исследование не стало частью будущей книги, пришло время интересных уточнений по сёстрам Свиньиным. Дополнения по тексту выделены красным. Для удобства повествование разделено на три взаимосвязанные части.

2020.07.25 Возможно, что это исследование станет частью будущей книги об истории Успенского-Трахонеево и Покровского-Ивакино. Впрочем как и другие разрозненные статьи с этого сайта.

Взаимоотношения причта и помещиков, на землях которых располагались сельские храмы – весьма интересная тема. Отношения бывали не всегда добрососедскими, хотя чаще набожные помещики ратовали за строительство новых храмов и материальную поддержку священно- и церковнослужителей, будь то продовольственное содержание, помощь в строительстве домов или денежные взносы. Степень поддержки причта помещиками в большой мере зависела от собственного материального положения, потому уровень достатка владельцев поместья впрямую отражался на уровне достатка причта.

О небезоблачности этих взаимоотношений свидетельствует показательная история и недобросовестного, и небрежного отношения к служителям церкви со стороны помещиков, произошедшая в селе Успенское-Трахонеево Московского уезда, ныне входящего в состав городского округа Химки, и восстановленная благодаря сохранившимся архивным документам.

Чтобы разобраться в хитросплетениях конфликта, требуется сделать небольшой вводный экскурс в предшествующие события.

Подмосковное имение в составе села Козодавлева-Успенского и деревень Свистуха и Ивакино с прилегающими землями, принадлежавшее семье Траханиотовых почти 250 лет, в 1797 г. было продано Петру Сергеевичу Свиньину[1], генерал-майору, сенатору и тайному советнику, представителю московской ветви богатого и старинного дворянского рода. Совладельцем имения стал и гвардии штабс-капитан Евграф Лавров[2]. По фамилии прежних владельцев село получило новое название – Трахонеево, а по названию церкви Успения Пресвятой Богородицы осталось прежним – Успенским.

В 1804 г. штабс-капитан Лавров умер[3] и его часть владений в Успенском отошла вдове Варваре Матвеевне Лавровой и двум малолетним дочерям – Прасковье и Елизавете[4]. Чуть позже Елизавета вышла замуж за титулярного советника Владимира Николаевича Смирнова[5], упоминание о котором необходимо, поскольку он сыграл одну из ключевых ролей в последующей истории. А в 1813 г. умер и П.С. Свиньин, оставив свою часть поместья сыну Павлу Петровичу, который в свою очередь продал в 1823 году его родной сестре, девице Настасье (Анастасии) Петровне Свиньиной.

Подробнее о владельцах Трахонеево и Ивакино можно прочитать в статье «Владельцы села Успенское-Трахонеево (XVIII-XX век)«

Несмотря на то, что формальный раздел бывшей Траханиотовской вотчины между новыми хозяевами и, соответственно, устранение чересполосицы, произошли только в 1836 г.[6], помещицы из разных семей прекрасно осознавали, где и чьи владения. Наследницы штабс-капитана Лаврова фактически владели селом Трахонеево с деревней Свистухой, а Свиньина – стоящей особняком деревней Ивакино и несколькими крестьянами деревни Свистуха.

Сёстры Свиньины

Настасья Петровна Свиньина решила перехватить инициативу по служению Богу у своих соседок и начала активно вмешиваться в жизнь прихода.

Ещё в 1825 году она устроила настоящую атаку на священника Успенской церкви Бориса Петрова. Благочинный, священник села Архангельского Иоанн Дмитриев написал буквально кляузу в которой заявил, что «ведомства его в селе Успенском-Трахонееве на церкви усмотрены им ветхости во многих местах крыши, причём кресты прогнулись, а внутри пол и иконостас опустились так, что священнодействовать опасно»[7], при этом прихожане отказались от поправки ветхостей. Священник Борис Петров вынужден был написать ответную жалобу, обвиняя благочинного и Свиньину в угрозе ему отрешением от места. Конфликт пришлось разрешать митрополиту Московскому и Коломенскому Филарету. Разобравшись в деталях, он составил резолюцию от 29 мая 1825 года: «Благочинный здесь всю церковь описывает ветхою внутренно и наружно: а за пять месяцев в ведомости написал, что крепка, и ни о какой ветхости не упомянул: но невероятно, чтобы она в столь короткое время вся сделалась ветхою, быв вся крепка. Он пишет, что прихожане от починки отказываются: а сего дня вступила от помещицы [Н.П. Свининой – прим. автора] просьба о починке. Пишет, что имеют неудовольствие на священника, не объясняя, в чём, и справедливо или нет, на что благочинный обязан был обратить внимание: но в нынешней просьбе ни о каком неудовольствии не упоминается. Всё сие даёт вероятность содержание прилагаемой при сём просьбе священника, что благочинный распорядил было внутреннюю и внешнюю починку церкви самовольно. Как при том благочинный не учёный, и подписи под ведомостями с толком сделать не умеет; и собственный послужной список написал неисправно, утаив, может быть из гордости, что был сначала причетником: то его, как неспособного и не заслуживающего доверия начальства, от должности благочиннаго удалить, и представить на его место кандидатов»[8].

Зачем Свиньина решила бесцеремонно вмешаться в жизнь прихода и отремонтировать деревянную церковь без ведома священника не совсем ясно. В результате интриг её же союзник, благочинный Иоанн Дмитриев лишился должности, а противник, священник Борис Петров, продолжил служение в Успенской церкви до самой смерти, которая случилась в возрасте 60 лет 6 апреля 1831 года[9].

13 сентября 1827 года, ещё при жизни священника Бориса Петрова, Настасья Петровна подала прошение в Московскую Духовную Консисторию о строительстве новой церкви – на земле своего поместья в Ивакино. По вине то ли Консистории, то ли благочинного (вероятно уже не Иоанна Дмитриева), дело затянулось почти на три года и только очередное вмешательство митрополита Филарета 4 февраля 1830 года сдвинуло рассмотрение прошения с мёртвой точки[10] и в том же месяце, 24 числа, Консистория вынесла заключение: «Дозволить Г. Свиньиной согласно ея прошению в сельце Ивакине построить вновь каменную церковь во имя Успения Божия Матери на собственный и доброхотодателей кошт, с тем чтобы когда нынешние или будущие священноцерковнослужители пожелают переселится к новоустроенной церкви, чтобы отведена была им указная пропорция усадебной земли и домы их перенесены и исправлены были на кошт помещицы»[11].

Следует отметить, что первоначально новая каменная церковь в Ивакино должна была называться Успения Божьей Матери, что совпадало с именем существующей в Трахонеево. То есть заранее предполагалось, что церковный престол из Трахонеево должен будет перенесён в Ивакино. В те же времена существовал и другой курьёз с наименованиями – в документах неоднократно упоминается населённый пункт под совмещённым названием «село Ивакино, Троханеево тож»[12].

Постройка церкви сопровождалась для Настасьи Петровны Свиньиной дополнительными и вполне разумными обременениями со стороны Консистории. Одно из условий – постройка или переноска имеющихся домов причта к новому месту службы. Причт в составе дьякона Василия Иванова Владимирского, пономаря Василия Петрова и во главе с новым священником Василием Лебедевым[13] отказался от переноски своих домов из Трахонеево по причине ветхости, потому помещице требовалось построить новые дома в Ивакино. Другим, немаловажным условием, стало выделение 3 десятин на состоящий из трёх семей причт на расстоянии не более версты[14] от нового места несения службы. По отношению к новой церкви старые наделы находились на расстоянии около 3 вёрст и такая удалённость сильно затрудняло их обработку.

Несмотря на то, что Настасья Петровна собралась строить церковь за собственный и «доброхотодателей» счёт, она обратилась в Московскую Консисторию с просьбой изъять кассу Трахонеевской церкви для оплаты убранства новой, а также три колокола, таким образом пытаясь сократить собственные затраты. 17 декабря 1834 г. Консистория постановила: денег из кассы не выдавать, а с передачей колоколов «удержаться по крайней мере до того времени, когда освятится новая в сельце Ивакине церковь»[15], поскольку судьба старой церкви пока была ещё не решена. К тому же «обыватели троханеевские желают сохранить свою прежнюю церковь: то ради мира их оставить утварь и колокола сей церкви при ней, доколе не откроется сильнейших причин к перенесению»[16].

Прижимистость Настасьи Петровны была не в новинку для Консистории. Ещё в 1824 году она подала прошение о выдаче на имя крестьянина деревни Иванцовой Марка Макарова разрешения на год для сбора подаяний на построение колокольни при церкви Николая Чудотворца в другом своём поместье, селе Матрёнине Волоколамского уезда. На что митрополит Филарет 26 февраля 1823 года отказал: «Есть ли не на что строить, оставить украшение. А просить Христа ради только в нужде прилично»[17].

Можно предположить, что храм в Ивакино строился по проекту Александра Сергеевича Кутепова (1781–1855) – архитектора, надворного советника и кавалера. В 1829 г., всего лишь за год до получения разрешения на строительство Покровского храма, Кутеповым был опубликован альбом проектов фасадов церквей, колоколен и прочих архитектурных форм. Воспроизведённый на чертеже №8 фасад в стиле классицизма под названием «Церкви круглые (могут быть с приделами или без оного)»[18] в целом соответствует общему виду Покровской церкви в Ивакино, однако авторство Кутепова остаётся всего лишь предположением.

Проект церкви авторства А.С. Кутепова
Фото Покровской церкви в Ивакино 1915 года. Из книги Е.М. Юхименко "Рахмановы: купцы-старообрядцы, благотворители и коллекционеры" (2013).
Фото Покровской церкви в Ивакино 1915 года. Из книги Е.М. Юхименко «Рахмановы: купцы-старообрядцы, благотворители и коллекционеры» (2013).

Освящение нового храма в Ивакино состоялось 27 мая 1835 г.[19], а по указу Синода от 7 января 1837 г. статус старой деревянной церкви в Трахонеево должен был понизиться до кладбищенской[20].

Выполнить обязательства перед священно- и церковнослужителями Трахонеевской церкви Свиньина не успела – она умерла 13 апреля 1838 г. на 67 году жизни[21]. Земля под наделы выделена не была, дома не построены. По кончине Настасьи Петровны Ивакино перешло по наследству её родной сестре, Екатерине Петровне, в замужестве Бахметевой. 11 декабря 1839 г. Екатерина Петровна приступила к выполнению духовного завещания покойной сестры, подав прошение о переводе причта из церкви Успения Пресвятой Богородицы, что в Трахонеево, в новую каменную, что в Ивакино. Для обеспечения нормальной жизни церковнослужителей ею были выстроены три дома и выделены три десятины земли в непосредственной близости от новопостроенных домов и храма.

По решению Консистории от 14 января 1841 г. священноцерковнослужителям Трахонеевской церкви было указано перебраться к новому месту службы и проживания[22]. Однако помещица Бахметьева к этому времени переданные три десятины должным образом не оформила, а дома для причта были выстроены небрежно, к тому же «без принадлежностей» и надворных построек. «Они при самом своем новом положении требуют необходимой перестройки именно в доме для священника потолок утвержденный на двух тонких балках более поддерживается перегородою которая от тяжести онаго в продолжение пятигодичной стройки дважды была переделываема также и в домах причетнических есть много нужнаго недостроеннаго, а довершить надворныя пристройки на свой счет при бедном своем положении нынешняго времени они не в состоянии»[23] «по неурожаю хлеба и настоящей дороговизны на оный»[24].

Не был решён вопрос и с дровами для отопление домов причта, ранее поставлявшимся прихожанами из Трахонеево, Свистухи и сельца Чашниково. Со стороны церковнослужителей высказывались резонные опасения о снижении дохода в новой церкви: «деревянная церковь приобретает более дохода нежели каменная и всегда бывает более стечения народа в деревянной, нежели в каменной потому что она стала в средине всего прихода а каменная в отдаленности»[25]. Тут причт не совсем точно выразил свои опасения. Церковь в Трахонеево расположена не в самом центре поместья, а в близости от Рогачёвского тракта, по которому большинство прихожан могли без особых препятствий добираться на церковную службу. В Ивакино же никакой приличной дороги не было, только обычные просёлочные.

Екатерина Петровна Бахметева признавала недоделки в домах, но готова была устранить их только в том случае, если причт переберётся в Ивакино. В марте 1841 г. Консисторией было принято решение о переезде причта, но в простоявшие несколько лет необустроенные и не протопленные избы переезжать было невозможно, потому по согласованию с помещицей переезд был отложен на 20 апреля[26]. Но 2 апреля 1841 г. (по другим источникам 31 марта 1841 г.[27]) бездетная Екатерина Петровна скончалась[28] и владение поместьем Ивакино перешло к племяннику, ротмистру Петру Павловичу Свиньину. Бывший декабрист Пётр Павлович не пожелал разбираться в хитросплетениях перехода причта из одной церкви к другой и заявил: «что ж касается до земли на продовольствие причта то в сем отношении священноцерковнослужители должны довольствоваться отведенного им при старой церкви в селе Успенском Троханеево тож из своих дач не желает и не считает себя обязанным»[29].

Современники весьма нелестно отзывались о Свиньных и, в частности, о сёстрах Настасье и Екатерине. «Они, говорят, преважные и пренадменные тем, что богаты»[30], – вспоминала Е.П. Янькова, жившая от них неподалёку и не желавшая с ними знакомиться.

Как отголосок этой истории сохранился «план на три десятины усадебной земли нарезанной из владений Генерал-Майорши Бахметевой для Священно и Церковнослужителей составленный правящим должность Московскаго уезднаго землемера Васильевым в 1840 года», который согласно описи 1864 года хранился среди хозяйственных документов Покровской церкви в Ивакино[31].

Смирновы-Лавровы

Именно в этот момент помещицы Смирновы решили перехватить инициативу и оставить Трахонеевскую церковь, находящуюся на их земле, в качестве приходской, предложив служителям Трахонеевской церкви то, что они просили: «прихожанки того села помещицы Лаврова и Смирнова изъявили желание на продовольствие их священноцерковнослужителей вместо отдалённой стоящей за двумя селениями церковной 27 десятин земли отвести такое же количество удобной близ церкви села Троханеева с тем, чтобы они священноцерковнослужители не переходили к новоустроенной в селе Ивакине церкви а остались жительствовать при старой что в селе Троханееве на что они согласны, а посему просят дозволить им променяться землёю и остаться при старой церкви»[32]. Помимо предложения об удобной земле Смирновы-Лавровы обязались снабжать причт дровами.

В феврале 1843 г. староста Трахонеево и Свистухи крепостной Лавровых-Смирновых Александр Минаевич Субботин согласовал с причтом обмен земель[33]. «Я нижеподписавшийся вместе с крестьянами Штабс-Капитанши вдовы Лавровой и Елизаветы Смирновой согласен отвести церковному причту села Трахонеева землю как пахотную, так и сенокосную 27 десятин в трёх полях, а церковную землю взять в своё владение, в том я Субботин за себя и за крестьян руку приложил»[34].

Было произведено новое межевание, в результате которого вместо узкой полосы площадью 27 десятин вдоль западной границы поместья церковнослужители получили три поля по 9 десятин в непосредственной близости к Трахонеевской церкви. При этом ставилось твёрдое условие – не переходить служить в Ивакинскую церковь. В противном случае обмен аннулировался:

«1-е поле от олтаря, прошед помещичий сад и дойдя до угла, состоящаго по течению реки Клязьмы, на правой стороне, и от оного вниз оной реки, от берега которой церковная земля должна иметь с натуры свое положение, и дойдя до межи Г. Свиньина на селе Ивакина, утвержденной по полюбовному разводу, от которой возвратясь вправо к упомянутому саду, отвести столько десятин, сколько положение позволит.

2-е поле от моста, что на реке Клязьме, вниз по течению ея, идя правым берегом и дойдя до владельческих покосов, поворотив вправо к церковной усадьбе, и в сем месте отвести сколько удобнее будет;

3 поле от деревни Свистухи, близ которой выстроены упомянутыя фабрики, и идя по большой дороге Рогачевке обратиться влево к селу Троханееву, отвести столько же, сколько удобны, не стесняя крестьян, и церковную землю отдаленную от жительства их взять в свое владение, впрочем с тем, чтобы Духовное Начальство благоволило иметь причту жительство на всегда при Успенской, что в селе Троханееве, церкви, а не переходить к новоустроенной в селе Ивакине, и Богослужения продолжить в оной по прежнему; в случае же перехода их на жительство от старой церкви к новой, или по просьбе помещика села Ивакина или по воле начальства своего, оную землю оставить во владении упомянутых помещиц Лавровой и Смирновой. К сему согласию за себя и за крестьян поверенный Госпожь Лавровой и Смирновой дворовой человек Александр Минаев Субботин руку приложил»[35].

План генерального межевания села Успенского-Трахонеево с деревнями от 1767 года. Синяя линия — граница церковной земли по плану 1767 года. Красная линия — будущая граница между землями Успенского-Трахонеево и Покровского-Ивакино Черная прерывистая линия — Рогачёвский тракт. Жёлтые линии — границы полей, променянных причту в 1843 году. Номера соответствуют номерам полей в описании.

29 февраля 1844 г. Святейшим Правительствующим Синодом было принято решение: «По сему священноцерковнослужители села Траханеева отдаленную церковную землю на предлагаемую помещицами, как ближайшую и по тому удобную к обрабатыванию променять и в уважение к сей выгоде остаться им на жительстве в селе Троханееве дозволить, с тем чтобы помещицы на отводимую землю доставили священноцерковнослужителям законный Акт и план»[36].

Обмен земли был окончательно зафиксирован 1 мая 1847 г. коллежским регистратором Егором Матвеевым, что и было отмечено в плане межевания[37] с указанием старой церковной земли и новой в трёх полях.

Таким образом, церковь в Трахонеево осталась приходской, а статус ивакинской сильно понизился и службы в ней проходили не часто.

Но на этом история не закончилась. В 1849 г. владелица Трахонеево и Свистухи штабс-капитанша Варвара Матвеевна Лаврова скончалась и земельные владения перераспределились между упомянутой Елизаветой Евграфовной Смирновой и её родной сестрой, девицей Прасковьей Евграфовной Лавровой[38].

Сёстры-наследницы ещё со смерти отца, гвардии штабс-капитана Евграфа Лаврова в 1804 г., постоянно проживали в Санкт-Петербурге[39]. И, казалось бы, их не должны были коснуться перипетии в далёком подмосковном имении. Но они посчитали, что действия старосты их родового имения Александра Субботина незаконны, поскольку он согласился на размежевание земли по «любовному согласию», на что в соответствии с полученной от помещиц доверенности права не имел[40]. «Мы доказываем, что на промен никогда согласия мы не давали, об оном сведения не имели, и уступочнаго акта на отчужденную от нас землю церковную причту не давали»[41]. Возможно, что смерть матери «развязала руки» сёстрам и они потребовали аннулирования размежевания, проведённого Субботиным, и возврат помещичьих земель к состоянию по плану 1766 г. Прошение было подано на имя самого Императора Николая I в мае 1852 г.[42]. Тяжба продолжалась три года и закончилась 7 марта 1855 года[43] не в пользу помещиц – доброе имя Александра Субботина было восстановлено, а променянные земли остались за причтом: «… помещицам Смирновой и Лавровой в удовлетворении прошения их о возвращении им промененной поверенным их Субботиным земли, по оставлении Траханеевского причта при владении прежнею, значащеюся на плане церковного землею, отказать»[44].

Лавровым-Смирновым, жителям далёкого Санкт-Петербурга, было безразлично, как отнесутся с моральной точки зрения в Подмосковной глубинке священнослужители и местное население к судебному разбирательству о возврате земель. Цель наследников Лаврова была проста – отобрав у причта весьма привлекательные, обработанные и плодородные земли в центре поместья и оставив причту отрез на краю владения, поднять капитализацию вотчины для последующей выгодной продажи.

Должники Смирновы и кредитор Герреро

Зачем же Смирновым-Лавровым понадобились деньги? Ответ оказался прост – Смирновы-Лавровы, мягко говоря, весьма небрежно относились к деньгам: регулярно брали взаймы, но нерегулярно возвращали. Ещё в 1844 г. 40 душ крестьян, принадлежавших наследницам Лаврова в селе Трахонеево и деревне Свистуха, были заложены в Санкт-Петербургскую Сохранную Казну под денежное обеспечение сомнительной сделки титулярного советника Владимира Николаевича Смирнова, мужа одной из сестёр. «К залогу по суконных, … и соляных подрядах и поставках» было заимствовано 600 руб. и по состоянию на 1862 г., уже после смерти предпринимателя-неудачника, семья этот долг так и не смогла выплатить[45]. Но это не самая большая сумма, которую задолжала семья.

В 1875 г., по смерти вдовы титулярного советника Елизаветы Евграфовны Смирновой (по всей видимости, её сестра, девица Прасковья Евграфовна Лаврова, скончалась ещё раньше), к наследникам имения в Трахонеево было предъявлено сразу несколько векселей. Первый – долг отставному поручику Михаилу Васильевичу Култашеву, проживавшего в Москве в Лефортовской части, 6-м кварталу, в Лефортовском дворце на квартире капитана Каменецкого[46], сумма которого остаётся неясной. Второй – 8000 руб. потомственного дворянина Леопольда Христофоровича Верещинского, жителя Санкт Петербурга, проживавшего по адресу улица Фонтанка дом 9, кв.59[47] которые к моменту востребования превратились в 9839 руб. 12 коп. с учётом процентов, неустойки и судебных издержек[48]. Третий – ещё более значительная сумма в размере 30000 руб., вексель на которую был предъявлен подданным испанской короны Фернандо-Антонио-Леон-Мария-Педро Герреро, проживавшим в Париже на улице Копенгаген дом 5 и выступающего в качестве опекуна и от имени несовершеннолетних Диего и Консуело[49]. Общая сумма с учётом процентов, неустойки и судебных издержек составила серьезную цифру – 45134 руб. 12 коп[50].

Какое отношение Почётный Управляющий Министерства Финансов Королевы Изабеллы II Испанской[51] Фернандо-Антонио-Леон-Мария-Педро Герреро имел к умершей Елизавете Евграфовне Смирновой? Непосредственное – он был её зятем. Дочь Владимира и Елизаветы Смирновых Варвара вышла замуж за Фернандо Герреро, приняла испанское гражданство и родила для Елизаветы Евграфовны внука Диего и внучку Консуело, но к 1875 г. умерла[52]. Логично предположить, что Елизавета Евграфовна по документам оказалась должна эту сумму своей дочери, Варваре, поэтому Фернандо Герреро был вынужден истребовать долг в качестве опекуна детей покойной жены.

Для защиты интересов детей (а по сути своих собственных) Ф. Герреро решил нанять присяжного поверенного. 23 ноября 1875 г. в Париже, в нотариальной конторе Фова́ра была составлена доверенность на присяжного поверенного Московской Судебной Палаты Адольфа Ивановича Тольха[53].

А.И. Тольх был достаточно известным адвокатом. Сын купца и портных дел мастера[54] Ивана Тольха вошёл в первый состав присяжных поверенных в только что созданную в 1866 г. Московскую Судебную Палату[55]. Благодаря Тольху Герреро удалось минимизировать свои потери, хотя и не полностью вернуть средства.

Единственное имущество, которое могло покрыть долги Е.Е. Смирновой перед кредиторами, было имение в селе Успенском, «Троханеево тож», Черкизовской волости Московского уезда. По состоянию на 1873 г. размер имения был 253 десятины земли, из которых усадебной – 3, пахотной – 7, заливных лугов – 25 и обыкновенных покосов – 218 десятин[56]. Это имение и было выставлено на открытые торги. Покупателем стал испанский вице консул в Москве Карл Людвиг Леонтьевич Бауер, действовавший так же по поручению Ф.Герреро[57]. Покупка имения Е.Е. Смирновой привело к двум последствиям. Во-первых, так как Варвара Смирнова (Герреро) успела получить часть этого имения в наследство после смерти своего отца, Евграфа Лаврова[58], вместе с выкупленной частью Елизаветы Евграфовны площадь всех земель увеличилась до 325 десятин и 874 сажен[59], что позволило надеяться о более выгодной последующей продаже. Во-вторых, случился юридический казус, которого и добивался Тольх – из-за покупки имения кредитором Ф. Герреро, именно кредитор-выкупщик и распределял вырученные средства среди остальных кредиторов. Воспользовавшись неточностью формулировок требований Верещинского, Тольх вернул ему только 2767 руб. 17 коп.[60], а Култашеву вообще ничего не досталось, так как формально он давал деньги не Елизавете Евграфовне, а её сыну, коллежскому секретарю Льву Владимировичу Смирнову[61]. Надо отметить, что кроме Льва у Е.Е. Смирновой был и второй сын, титулярный советник Степан Владимирович Смирнов[62]. Но оба сына в разделе наследства матери принять участия не могли, так как имение в Успенском-Трахонеево находилась под арестом.

Несмотря на многочисленные жалобы Верещинского, Тольх успешно их нейтрализовал. Дело о продаже арестованного имения Е.Е. Смирновой заняло два тома: на 27 и на 254 листах[63], длилось 5 лет и закончилось только 30 января 1880 г.[64]

Окончательно от подмосковного наследства Лавровых-Смирновых семье Герреро удалось избавиться только через 7 лет. 26 октября 1887 г. усадьба при селе Успенском-Трахонеево и деревне Свистухе площадью 325 десяти 874 сажен была продана правнуками штабс-капитана Евграфа Лаврова всего за 14700 руб. «от Дона Диего Владимира и Доньи Консуэло Герреро московскому купцу Алексею Никитичу Егорову»[65].


[1] Холмогоров В. И., Холмогоров Г. И. Исторические материалы для составления церковных летописей Московской епархии : Вып. 4. Селецкая десятина — М., 1885. С.52.
[2] ЦГА Москвы Ф.203 О.640 Д.99 Л.11об.
[3] ЦГА Москвы Ф.203 О.640 Д.99 Л.11об.
[4] Московское дворянство в 1812 году. – [М.] : Изд. Моск. дворянства, 1912. С.283
[5] Архив храма Успения Пресвятой Богородицы в Трахонеево, копия Геометрического Специального Плана Межевания Московской губернии и уезда Села Успенскаго Троханеево тож и деревни Свистухи от 1 мая 1847 года.

[6] ЦГА Москвы Ф.203 О.640 Д.99 Л.17
[7] Полное собрание резолюций Филарета, митрополита Московскаго: с приложением портрета / с предисл. и примеч. проф. И. Н. Корсунского и протопресвитера Московского Большого Успенского собора В. С. Маркова. — Москва : Журн. «Душевнополезное чтение», Т.1. 1903. С.478.
[8] Полное собрание резолюций Филарета, митрополита Московскаго: с приложением портрета / с предисл. и примеч. проф. И. Н. Корсунского и протопресвитера Московского Большого Успенского собора В. С. Маркова. — Москва : Журн. «Душевнополезное чтение», Т.1. 1903. С.479.
[9] ЦГА Москвы Ф.203 Оп.745 Д.1353 Л.26об
[10] Полное собрание резолюций Филарета, митрополита Московскаго: с приложением портрета / с предисл. и примеч. проф. И. Н. Корсунского и протопресвитера Московского Большого Успенского собора В. С. Маркова. — Москва : Журн. «Душевнополезное чтение», Т.2, Выпуск 3. 1904. С.10-11.
[11] ЦГА Москвы Ф.203 О.627 Д.61 Л.14об.
[12] ЦГА Москвы Ф.203 О.640 Д.99 Л.8
[13] ЦГА Москвы Ф.51 Оп.8 Д.333 Л.429об
[14] ЦГА Москвы Ф.203 О.640 Д.99 Л.7
[15] ЦГА Москвы Ф.203 О.627 Д.61 Л.14об
[16] ЦГА Москвы Ф.203 О.627 Д.61 Л.16об
[17] Полное собрание резолюций Филарета, митрополита Московскаго: с приложением портрета / с предисл. и примеч. проф. И. Н. Корсунского и протопресвитера Московского Большого Успенского собора В. С. Маркова. — Москва : Журн. «Душевнополезное чтение», Т.1. 1903. С.319
[18] Кутепов, А.С. Фасады церквей, колокольней и иконостасов, проектированные и изданные архитектором, надворным советником и кавалером Кутеповым. — Москва : тип. Августа Семена, 1829.
[19] ЦГА Москвы Ф.203 О.627 Д.61 Л.14
[20] ЦГА Москвы Ф.203 О.627 Д.61 Л.13об
[21] Московский некрополь / В. И. Саитов, Б. Л. Модзалевский; Авт. предисл. и изд. Вел. кн. Николай Михайлович. СПб., Т. 3 : (Р–Ө). 1908. С.81.
[22] ЦГА Москвы Ф.203 О.627 Д.61 Л.15об
[23] ЦГА Москвы Ф.203 О.627 Д.61 Л.17-17об
[24] ЦГА Москвы Ф.203 О.627 Д.61 Л.18
[25] ЦГА Москвы Ф.203 О.627 Д.61 Л.19об
[26] ЦГА Москвы Ф.203 Оп.627 Д.61 Л.16об-17
[27] Московский некрополь / В. И. Саитов, Б. Л. Модзалевский; Авт. предисл. и изд. Вел. кн. Николай Михайлович. СПб., Т. 1 : (А-I). 1907. С.87
[28] ЦГА Москвы Ф.203 Оп.627 Д.61 Л.17
[29] ЦГА Москвы Ф.203 Оп.627 Д.61 Л.18-18об
[30] Янькова Е. П. Рассказы бабушки: Из воспоминаний пяти поколений, записанные и собранные ее внуком Д. Благово. С.-Петербург, Изд.А.С. Суворова, 1885. С.190
[31] ЦГА Москвы Ф.203 Оп.648 Д.263, Л.104
[32] ЦГА Москвы Ф.203 О.627 Д.61 Л.18об
[33] ЦГА Москвы Ф.203 О.640 Д.99 Л.2
[34] ЦГА Москвы Ф.203 О.640 Д.99 Л.3
[35] ЦГА Москвы Ф.203 О.640 Д.99 Л.10об
[36] ЦГА Москвы Ф.203 О.627 Д.61 Л.20об
[37] РГАДА Ф.1354 О.250 У-4 ‘с’
[38] ЦГА Москвы Ф.203 О.640 Д.99 Л.11об
[39] ЦГА Москвы Ф.203 О.640 Д.99 Л.11об
[40] ЦГА Москвы Ф.203 О.640 Д.99 Л.2
[41] ЦГА Москвы Ф.203 О.640 Д.99 Л.3об
[42] ЦГА Москвы Ф.203 О.640 Д.99 Л.2
[43] ЦГА Москвы Ф.203 О.640 Д.99 Л.23
[44] ЦГА Москвы Ф.203 О.640 Д.99 Л.43об
[45] РГИА Ф.577 Оп.20 Д.1493 Л.13об-14
[46] РГИА Ф.1364 Оп.1 Д.2015 Л.22
[47] РГИА Ф.1364 Оп.1 Д.2015 Л.17
[48] РГИА Ф.1364 Оп.1 Д.2015 Л.1об
[49] РГИА Ф.1364 Оп.1 Д.2015 Л.10
[50] РГИА Ф.1364 Оп.1 Д.2015 Л.17
[51] РГИА Ф.577 Оп.20 Д.1493 Л.7
[52] РГИА Ф.1364 Оп.1 Д.2015 Л.10
[53] РГИА Ф.1364 Оп.1 Д.2015 Л.10-11
[54] Газета «Московские Ведомости» №101 19 декабря 1828 года. С.4467
[55] Никифоров А.В. К 150-летию образования Московского Совета присяжных поверенных http://www.apmo.ru/uid19/?show=theme&id=1304
[56] Земская окладная книга Московского уезда», М. 1873. С. 126-127
[57] РГИА Ф.1364 Оп.1 Д.2015 Л.2
[58] РГИА Ф.577 Оп.20 Д.1493 Л.4об
[59] ЦГА Москвы Ф.184 Оп.9 Д.581 Л.494
[60] РГИА Ф.1364 Оп.1 Д.2015 Л.17об
[61] РГИА Ф.1364 Оп.1 Д.2015 Л.18
[62] РГИА Ф.1364 Оп.1 Д.2015 Л.10
[63] РГИА Ф.1364 Оп.1 Д.2015 Л.16
[64] РГИА Ф.1364 Оп.1 Д.2015 Л.26
[65] ЦГА Москвы Ф.184 Оп.9 Д.581 Л.494

2 голоса